А.В. Болотов – губернатор, афонский инок и духовный писатель

Виталий Васильевич Костыгов, советник «Института Русского Афона» (Москва).

     Этот удивительный человек пришел иноком в Пантелеимонов монастырь уже на седьмом десятке лет. «…перед моим жизненным закатом Господь привел меня на Афон… впечатления неизгладимые… С детских лет привык я чтить святой Афон, как оплот Веры и твердыня православия, но всегда он представлялся мне, по моим слабым силам и грехам недостижимым». Эти слова из гостевой книги монастыря подписаны «Александр Владимирович Болотов», «…в настоящем старик беженец, не чающий дожить до возвращения в Россию». Афонские паломники, попадающие в костницу Русского Пантелеимонова монастыря на Афоне, всегда обращают внимание на одну из многочисленных честных глав, расставленных на полках кладбищенского храма. Надпись на белого цвета кости гласит: «Схимонах Амвросий Губернатор».

     Честная глава о. Амвросия принадлежит потомку достопамятного в Отечестве нашем рода Болотовых. Есть в том роду и первый ученый-агроном и замечательный бытописатель – Андрей Тимофеевич Болотов (его записки или «Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков 1738-1793 гг.» считаются едва ли не лучшим произведением русской прозы XVIII века). Кабинет прадедушки Андрея Тимофеевича со старинной библиотекой и многочисленными рукописями бережно хранили в семье. Дед – участник русско-турецкой войны 1828-1829 годов генерал-майор Генерального Штаба и профессор геодезии и картографии Императорской военной академии Алексей Павлович Болотов. Родная тетка Софья Николаевна Янкова, урожденная Болотова, первая настоятельница Шамординской обители, преданная послушница старца о. Амвросия – схимонахиня София (ныне прославлена в соборе тульских святых). Ее брат – петербургский художник и знаменитый оптинский иеромонах и живописец о. Даниил (Болотов).

     Будущий схимонах Русского Свято- Пантелеимонова монастыря на Афоне о. Амвросий (в миру Александр Владимирович Болотов) родился 3 октября 1866 года в Петербурге в семье потомственных дворян Владимира Алексеевича и Софии Петровны Болотовых. 17 октября в церкви Таврического дворца во имя Воздвижинения Честнаго Креста крещен с именем Александр. В ноябре 1931 года, когда он примет рясофор с именем Амвросий, Болотов передаст свой золотой с эмалью крестильный крест игумену монастыря, чтобы тот повесил «у Покрова на чудотворный образ Целителя и Вмч. Пантелеимона».

     Его отец Владимир Алексеевич служил мировым судьей. Александр Владимирович пошел по стопам отца, закончил элитное Императорское училище правоведения в 1888 году (куда принимались только дети потомственных дворян) и 2 ноября того же года был причислен к Министерству юстиции. В июле 1891 года, успешно пройдя процедуру выборов, не имея еще полных 25-ти лет, он вступил в должность добавочного мирового судьи Петербурга. Достаточно быстро продвигаясь по служебной лестнице, через 3 года Александр занимает должность секретаря прокурора Харьковской судебной палаты, а спустя еще год он уже причислен к Государственной канцелярии.

     В ноябре 1895 года Александр Владимирович венчался. Его избранница – Стефанида Сергеевна Толстая из древнего дворянского рода Толстых Тверской губернии (их богатейшее имение – в Ельцах, на берегу Селигерова озера в 12 верстах от Ниловой пустыни).

     С 1897 года начался новгородский период службы Александра Болотова: в феврале его назначили кандидатом на должность земского начальника. 11 октября он избран членом Новгородской уездной земской управы, а в 1899-1902 годы занял должность земского начальника 1-го участка Новгородской губернии (в Любани). И, наконец, в последней своей административной должности в Новгородской губернии он выступил в качестве предводителя новгородского уездного дворянства. Помимо того, с 1893 года и до революции А.В. Болотов – почетный мировой судья, а с 1898 года и вплоть до 1917-го – гласный губернского земского собрания. 2 ноября 1901 года Александру Владимировичу был пожалован чин надворного советника, а с 17 апреля 1905 года – камер-юнкера. И в этом же 1905 году последовало назначение губернатором в Пермскую губернию (третью по величине в Европейской России с 3,5 миллионов населения).

     Болотов принял дела в тяжелое время – в декабре 1905 года. С первого дня губернаторства на его имя приходили телеграммы с известиями о стачках и восстаниях рабочих. В губернское правление и губернатору лично поступали циркуляры по установлению усиленной охраны, и, в конце концов, Пермская губерния была объявлена на положении чрезвычайной охраны.

     Александр Владимирович всю свою энергию направил на восстановление общественного порядка. Разрешая многочисленные конфликты рабочих и владельцев уральских заводов, старался действовать не с позиции силы, а с позиции здравого смысла и справедливости, прибегая к помощи войск лишь в самых редких крайних случаях. Конечно, губернатор руководствовался прежде всего своей основной обязанностью – поддержанием мира и спокойствия в пределах губернии, однако, даже ради достижения такой цели он никогда не потакал ни чрезмерным требованиям рабочих, ни злоупотреблениям заводоуправлений. Успокоив народные массы, и всей душой восприняв начавшиеся столыпинские реформы, он как мог содействовал их проведению.

     В июне 1906 года, представляясь Государю Императору, губернатор Болотов получил высочайшую похвалу за успешную и энергичную деятельность по наведению порядка в губернии и очищении от революционного террора. Много внимания Александр Владимирович уделял перспективам экономического развития. В своих докладах особо подчеркивал (на основе личных исследований) необходимость разработки Ухтомского нефтяного месторождения и соединения водным путем бассейнов рек Камы, Печоры и Волги. Духовенство Пермской епархии и верующие нашли в лице Болотова сердечного и отзывчивого начальника. В 1909 году, когда жители города возобновили ходатайство о перенесении из Москвы в Пермь святых мощей святителя Стефана Пермского, губернатор стал одним из главных вдохновителей этого дела. За год до ухода со своего поста А.В. Болотов поднял вопрос перед губернским земством и Пермской городской управой об открытии в Перми университета.

     Александр Владимирович 5 декабря 1909 года подал прошение об отставке, по официальной версии, в связи с расстроенным здоровьем (воспаление среднего уха вызвало осложнения, и в сентябре 1907 г. ему провели трепанацию черепа). После операции, в 1907-1909 годах, он четырежды воспользовался отпуском для лечения).

     Отставка была получена 31 декабря 1909-го – накануне Нового года. Красноречивым свидетельством сердечных отношений между губернатором и населением пермской губернии является письмо городского главы Перми и представителей купечества на имя Столыпина, в котором они просили оставить Болотова в качестве начальника губернии. После прощания именитые купцы, земцы и городской голова послали телеграмму Императору «с обоснованным ходатайством об оставлении А.В. Болотова в должности».

      «Пермские губернские ведомости» в редакционном «последнем прости» под заголовком «Администратору-гражданину» писали: «Задачей своей административной деятельности Александр Владимирович считал способствование развитию культурно-экономической жизни обширного Пермского края. Быть только …почетным зрителем жизненной борьбы он не мог по своей натуре активного общественного деятеля». Настоятель Серафимовского скита, будущий игумен Серафим Кузнецов, которого пермяки просили написать речь по случаю отъезда губернатора, отмечая «высокую благородную любовь А.В. к оставляемой Перми» подводил итог его четырехлетнего правления пермским краем: «Вы, по силе данных Вам свыше духовных даров, твердо стояли на почве правды и закона, не допуская врагам отечества ломать основы существующего государственного строя, и, как мудрый кормчий, шли в разрез бушующих волн, не падая духом».

     О дальнейшей судьбе камер-юнкера Болотова, позже ставшего камергером Высочайшего двора и действительным статским советником, можно судить лишь по его воспоминаниям, письмам, бережно хранимым в архиве Русского Пантелеимонова монастыря на Афоне [АРПМА Оп.15, д.72]. До 1914 года он проживал с супругой в Царском Селе. В 1911 году попытался восстановиться на службе в Министерстве внутренних дел, но в этом А.В. Болотову было отказано.

     С началом Первой мировой войны Александр Владимирович записался в Красный Крест и попал уполномоченным Красного Креста в 3-ю армию на Галицийский фронт. В начале октября 1916 года он получил должность Почетного опекуна Петербургского присутствия Опекунского Совета, которую и занимал вплоть до мая 1917 года. После Октябрьской революции, чета Болотовых переехала в Финляндию, затем в Одессу, откуда в конце марта 1919 года вместе с другими беженцами с трудом выехала на Мальту через Константинополь на пароходе «Бермудиан». Затем окончательно осела в румынском Германштаде – ныне Сибиу (Трансильвания).

     Здесь, в изгнании, как когда-то его прадед, Александр Владимирович пишет воспоминания, в которых много размышляет о судьбе покинутой родины. Характерны горькие признания бывшего губернатора могучей Российской империи, а ныне вынужденного скитальца: «Я жалкий обломок русской государственности, русского богатства и былой русской мощи …да, мы распяли свою родину, частица вины на каждом из нас».

     В своих мемуарах «Святые и грешные», «Господин Великий Новгород», вышедших в Париже в 1924-1925 годах, автор предстает прекрасным рассказчиком и дает запоминающиеся картины русской жизни на рубеже веков, портреты современников, русских государственных, общественных и церковных деятелей. Целью воспоминаний было отплатить «Моим дорогим жизненным руководителям, за то благородство, которое они по капле, но постоянно и неуклонно вливали в мою душу своим примером».

     Помимо всего, эти книги ценны для понимания истории нашего отечества конца XIX – начала XX веков, жизни нашей церкви. В мемуарах «Грешные и святые», изложенных прекрасным литературным языком, Болотов задается вопросом о святости («Что такое святые?») и дает свой ответ: «Не в страданиях и лишениях святость, а в смирении, терпении и умении безропотно их переносить». Еще одна цитата из этой книги – провидческая – о прославлении святых останков Царской Семьи в будущей новой России:

«…В Екатеринбурге грошами того же русского народа, я верю, создастся великолепный храм на месте Их невинного убиения и вечные лампадки будут сиять перед Русской Голгофой. И со временем во всех русских церквах на великом Славословии, наравне с именами Всея России чудотворцев, мучеников и страстотерпцев после имен митрополитов Петра, Алексея, Ионы и Филиппа будет поминаться Имя невинно-убиенного Царя-мученика Николая II».

     В предисловии ко второй книги своих воспоминаний «Господин Великий Новгород», вышедшей в Париже в 1925 году, Болотов пишет: «Будем терпеливо ждать новую Россию, Россию будущего. Надо надеяться, что она сумеет сочетать в себе из прошлого только хорошее, в соединении с новыми веяниями и современным укладом жизни, ибо жестокими уроками революции воспользоваться безусловно надо» (с.5).

     После смерти жены 10 августа 1922 года Александр Владимирович остался совсем один. Кончина незабвенной супруги, которую он считал своим «ангелом-хранителем», обратили его мысли к монастырской жизни. Тогда еще не знакомый с Афоном он мечтал о Валааме, где удалось побывать летом 1917 года, и чудные впечатления «даже Святой Афон не стушевал в моем сердце», писал он впоследствии. Но финляндское правительство не пустило, хотя игумен Павлин ответил ему в том же 1922 году, что Валаам с радостью его приглашает.

     Случайно Болотов обращает внимание на очерки Б.К. Зайцева в парижской газете «Возрождение» – о путешествии на Афон, и сам загорается желанием посетить святые афонские места. Вступив в переписку с игуменом Русского Пантелеимонова монастыря на Афоне архимандритом о. Мисаилом (Сапегиным), он получает от игумена ответ, развеявший все его сомнения: «…не безпокойтесь. Вы приезжаете в родную, русскую обитель» [Болотов А.В. Страстные и светлые дни на Афоне. Варшава.1929 г. с.10].

     В Страстные дни 1929 года А.В. Болотов впервые вступил на Святую Гору. Появление нового паломника в Русском Пантелеимоновом монастыре не осталось незамеченным. Замечательный летописец, безсменный казначей и ризничий Покровского собора о. Флегонт (Лебедев) отметил в своем дневнике: «С 13 мая по 1-ое мая гостил у нас, прибыл из Бухареста из числа беженцев бывший пермский губернатор Александр Владимирович Болотов. Из дворян Новгородской губернии, женат на Стефаниде Толстой, урожденной Тверской губернии, детей не было. Автор книги «Святые и грешные. Воспоминания бывшего человека» напечатанные в Париже в 1924 году. 354 страницы весьма интересные. На Афоне побывал в Андреевском и Ильинских скитах» [АРПМА Дневники и летописные записи о.Флегонта (Лебедева) за 1902-1955 гг. Оп.13,д.6,док.А000217].

     Итогом этой поездки стала небольшая книга, изданная в 1929 году в Варшаве под неброским названием «Страстные и Светлые дни на Афоне». Помимо прочего, автор говорит в ней об уникальности этого уголка русского православного мира и его беззащитности перед бедами и невзгодами, что обрушились на Афон в XX веке.

     Трехнедельная поездка на Святую Гору чрезвычайно впечатлила и оздоровила Болотова. «По милости Божией и Нашего Небесного Покровителя вмч. Пантелеимона» он вернулся в Румынию (г. Сибиу) к удивлению лечащего доктора почти здоровым: «сахара по исследовании у меня не оказалось и до сих пор от болезни (сах. диабет) избавлен, что отношу всецело к Небесной помощи Целителя Пантелеимона, к которому тогда неоднократно обращался».

     Стремление вновь приобщиться к монашеской жизни привело Александра Владимировича в 1930 году в Почаевскую Свято-Успенскую лавру. В архиве Русского Пантелеимонова монастыря на Афоне в фонде А.В. Болотова хранится рукопись «У Почаевских святынь» и письма к нему от архимандрита Дамаскина (Малюты).

     Лавра была выбрана не случайно. Как и Русский Пантелеимонов монастырь на Афоне Свято-Успенская Почаевская Лавра воспринималась Болотовым как уголок старой, доброй Руси, затерявшейся на чужбине. И здесь в Лавре, как и на Святом Афоне, он, вынужденный изгнанник, искал молитвенного утешения после постигших невзгод и лишений и обретал его.

     Александр Владимирович прибыл в Почаево накануне престольного праздника обители – Успения Пресвятой Богородицы. Как пишет он в очерке «У Почаевских святынь», приняли его «сердечно и радушно», потому и «загостился здесь, благо не гонят» почти до ноября 1930 года [АРПМА Оп.15, д.72, док.А002862 л.4].

     Живя в Почаеве, Болотов постоянно переносился мыслями на Афон. Пребывание в двух великих православных обителях, несомненно, повлияло на решение Александра Владимировича выбрать иноческий путь. На свое письменное обращение в РПМ о возможности вступить в святогорское братство получает благоприятный ответ от игумена Мисаила: «Мы очень рады Вашему твердому намерению послужить Богу в лике иноческом, и всегда готовы, чем можем, помочь Вам осуществить благое намерение»,– Писал отец игумен. – «Возложим упование на Господа, все во благо нам устрояющего и Он Всеблагий исполнит желание сердца Вашего».

     Болотов вторично приезжает на Афон 22 августа 1931 года. 7 ноября поступает в число братства Русского Пателеимонова монастыря, а 8 ноября 1931 года принимает постриг в рясофор с именем Амвросий. Это имя, как пишет он в своем дневнике, взято в честь Амвросия Оптинского, с которым лично встречался и беседовал летом 1886 года в Оптинском Скиту, еще правоведом. «Мне было тогда 19 лет. Не мог оценить всю глубину и духовную прелесть его личности. Но все же видел четкость его ума и его умение разбираться в людях и в их нуждах и горях», писал он позже в своих воспоминаниях.

     Семь лет молитвенных трудов провел в Росиконе бывший пермский губернатор. Семь лет, наполненных молитвами и литературными трудами во славу Святой Афонской обители. В своих письмах с Афона он пишет: «Условиями жизни, отношением монастырского начальства и греческих начальников и монашеской братии я безусловно доволен. Игумен справедливый, житейски мудрый человек, образец истинного монашеского поведения. Порядки монастырские образцовые, несколько человек из братии люди вполне интеллигентные, в том числе сын Министра – Кривошеин, очень тактичный, неглупый и способный тридцатилетний человек» (25 января 1932 года).

     В своих «Письмах с Афона», публиковавшихся в разных эмигрантских православных изданиях за 1932-1936 годы, Амвросий-Болотов выступает не только миссионером, но и ходатаем за бедствующие русские обители. В первой своем очерке «Русское празднество на Афоне» он сравнивает послереволюционную Россию с опрокинутым драгоценным сосудом, а народ русский с расплескавшейся повсюду благодатной влагой, обнажившей на дне сосуда ранее незаметный алмаз. «Алмаз – это пламень православной веры, который возгорится новыми огнями и даст еще великий ряд подвижников… Россия, конечно, возродится и вновь воссияет над ней Православна вера, восстановятся Божии храмы и разоренные Св. обители».

     Отец Амвросий, пользуясь благорасположением игумена Мисаила, посещает обители святой горы ее скиты и каливы (греч. Καλύβα – букв. «хижина»), все это вдохновляет его на новые статьи и очерки. В них, написанных прекрасным русским языком, открывается ныне мало известная жизнь русского Афона 30-х годов: Росикон (Русик) и Великая Лавра, Ксилургу и Карея, Игумен Мисаил и афонские старцы, праздники и скорби Святой горы находят отклик в душе нового насельника.

     В 1938 году, после пережитой тяжелой болезни и истощения, о. Амвросий слег. Но «…все переносил с великим терпением и покорностью Воле Божией. 2 февраля по благословению болящего игумена о. Мисаила, больничным духовником о. Сергием пострижен в схиму, пищи почти не принимал, а только мало пития, часто приобщался Св.Таин… 13 февраля 1938 года в субботу на ранней литургии приобщился Св.Христовых Таин, будучи в полном сознании, а в четыре часа дня, тихо, безболезненно и скончался. Был вынесен седмичным иеромонахом Флегонтом в храм прп. Афонских, где читался псалтирь. В воскресенье 14 февраля (О Страшном Суде) после ранней литургии и отпет о. Сергием (вновь седмичным). Буди ему вечная память!» [АРПМА Оп.15, д.72, док.А002869 л.1] (дневники о. Флегонта (Лебедева).

     Мир отозвался на смерть афонского схимонаха Амвросия коротким объявлением в траурной рамке на последней полосе Парижской газеты «Возрождение» от 15 апреля 1938 года: «Бывший Пермский губернатор и Почетный Опекун Петроградского Опекунского Совета в звании камергера Высочайшего Двора Александр Владимирович Болотов в монашестве о. Амвросий скончался 13/26 февраля сего года в монастыре Св. Пантелеимона на Афоне и там же погребен. Помолитесь о нем.»

     Человека во многом определяет среда, в которой он рос. Будущий афонский инок, а прежде губернатор и камергер двора вырос в православной русской семье, где любовь к храму Божьему была так же естественна как дышать. Удивительно религиозная, строгая постница мать. Бабушка София Евграфовна, в молодости бывавшая у старца Серафима Саровского, познакомившая внука с ответом митрополита Филарета Александру Пушкину «Не напрасно, не случайно жизнь от Бога нам дана». Дядя Николай Евграфович (князь Мышецкий), любивший бывать в Оптиной у прп. Старца Амвросия. «Каждый образ в церкви мне памятен с детства» – писал Болотов в старости. И понятно, что тяжелая жизнь в изгнании не озлобила, а напротив – нравственно переродила и возвысила его. Он воспринял крест беженства, как искупление за свои грехи. В своих многочисленных статьях, письмах с Афона в эмигрантской печати, в письмах к соотечественникам он выступает не только ходатаем за бедствующее русское афонское братство, но и настоящим миссионером для тех в рассеянии сущих, кто обратился к православной отеческой вере.

     С рукописных страниц многочисленных статей, писем и дневников архивного фонда о. Амвросия (Болотова), которые, мы все надеемся, будут изданы Русским Пантелеимоновым монастырем, открывается неизвестный еще Афон, что светит светом Православия, «дабы другие, видя добрые дела их , прославили Отца нашего, иже есть на небесех» (Мф.6,9).


     Источник: http://instathos.ru